Окраина
Он открывает глаза.
Отрывает глаза
От малахитовой крышки стола,
Как отрывал от помоста штангу
Двадцать четыре года назад.
Тяжело,
Но уверено.
Но надоело.
Он бы смотрел
На зеленое поле кристаллов
На колосья в росе
На заросшую речку
На ивы
Наивно считать,
Что он забыл обо мне.
Он говорит -
Почему они не позвонят?
Не зайдут?
Не подарят коньяк?
Почему меня вспоминают,
Только когда им нужен
Чудовищный суд?
Вот где ты был
Восемь лет?
Я не спрашивал.
Я не злился.
У меня есть люди,
Которые злятся
Вместо меня.
Дело мое процветает.
Торговля оливковым маслом
Снова становится
Прибыльным делом.
И сыновья не подкачали.
Петр и Роман.
Ты их, наверное, помнишь,
Еще малышами?
Они сейчас в Лондоне.
Там сейчас люди.
Ладно, ты уходи.
Будет тебе твое дело.
Только голову
Не принесут.
Не проси.
Черные шторы
Спасают
Только от боли.
Скажи,
А как там на вашей гребаной воле?
Юрий Смирнов, begle
Отрывает глаза
От малахитовой крышки стола,
Как отрывал от помоста штангу
Двадцать четыре года назад.
Тяжело,
Но уверено.
Но надоело.
Он бы смотрел
На зеленое поле кристаллов
На колосья в росе
На заросшую речку
На ивы
Наивно считать,
Что он забыл обо мне.
Он говорит -
Почему они не позвонят?
Не зайдут?
Не подарят коньяк?
Почему меня вспоминают,
Только когда им нужен
Чудовищный суд?
Вот где ты был
Восемь лет?
Я не спрашивал.
Я не злился.
У меня есть люди,
Которые злятся
Вместо меня.
Дело мое процветает.
Торговля оливковым маслом
Снова становится
Прибыльным делом.
И сыновья не подкачали.
Петр и Роман.
Ты их, наверное, помнишь,
Еще малышами?
Они сейчас в Лондоне.
Там сейчас люди.
Ладно, ты уходи.
Будет тебе твое дело.
Только голову
Не принесут.
Не проси.
Черные шторы
Спасают
Только от боли.
Скажи,
А как там на вашей гребаной воле?
Юрий Смирнов, begle